Главные герои рассказа "Муму" Тургенева: характеристика героев. «Краткая характеристика произведения "Муму" Описание собачки муму

Барыня в рассказе «Муму» — помещица, виновница всех бед и страданий главного героя. Трижды вмешивается в жизнь Герасима, ломая ее по своей нелепой прихоти. Поведение барыни изображается как типичный образец крепостнического произвола, что и было замечено чиновниками цензурного ведомства, заподозрившими Тургенева в стремлении восстановить читателей против «существующего в нашем отечестве отношения крепостных людей к своим владельцам» (т. е. против крепостного права). Поведение героини мотивировано ее психологической характеристикой: Тургенев принимает во внимание старость, одиночество, тоску и скуку никому не нужного существа. Но, объясняя всем этим капризность и раздражительность барыни, Тургенев не оправдывает ее — последствия ее поступков так ужасны, что читатель начисто лишен эмоциональной возможности с ними примириться.

Герасим — главный герой рассказа «Муму» Тургенева. Первоначальная его характеристика строится на ассоциациях, сближающих Герасима с былинными богатырями: он, так же как и они, необычайно силен и так же связан с землей, которую обрабатывает и любит. Впечатление осложняется тем, что герой глухонемой от рождения. Это воспринимается как несчастье, обрекающее его на полное одиночество. Но сразу же появляется и другой смысловой оттенок: глухота и немота героя сообщают его поведению своеобразную несуетность и даже величие («Постоянное безмолвие придавало торжественную важность его неистомной работе»).

По прихоти барыни Герасим оторван от крестьянской работы и переброшен в городской мир, где его существование бессмысленно и нелепо. Но терпение героя преодолевает это бедствие: Герасим свыкся с новой участью и даже примирился с ней, потому что полюбил. Любит он самую кроткую и безответную из дворовых девушек, находя смысл жизни в том, чтобы защищать и окружать заботой такое же, как и он, обделенное счастьем человеческое существо. И опять барская прихоть ломает его жизнь: скучающая помещица по нелепому капризу выдает Татьяну за пьяницу дворового. Герасим мучительно переживает потерю, но затем вновь находит утешение в любви к слабому и беспомощному существу. Он привязывается к спасенной им собаке, и эта привязанность придает его существованию смысл. Но тут, уже в третий раз, в его жизнь вмешивается господский произвол: барыня приказывает избавиться от собаки.

В отчаянии Герасим решает сам утопить свою любимицу и затем исполняет свое решение. Однако на этот раз горе героя так велико, что его обычной покорности приходит конец. Происходит бунт, но бунт необычный, чуждый какой бы то ни было агрессии. Герой просто перестает признавать власть барыни и возвращается в свой деревенский мир, из которого его принудительно исторгли. Перед силой этого молчаливого протеста барыня отступает, не решаясь затребовать Герасима обратно. Рассказ «Муму» написан в разгар правительственной реакции, но концовка истории Герасима пронизана предощущением освобождения русского крестьянства от крепостной зависимости.

Татьяна — дворовая девушка, которую любит Герасим. Несчастное, забитое и запуганное существо. Вся ее жизнь проходит в трудах, лишениях и страданиях. Герасим оказывается первым человеком, который душевно привязывается к ней и защищает от издевательств. Замужество по принуждению и ссылка вместе с пьяницей мужем в дальнюю деревню окончательно разбивают ее жизнь. И только в этот момент обнаруживается какое-то не вполне ясное чувство, связавшее ее с героем рассказа («Татьяна, с великим равнодушием переносившая до того мгновения все превратности своей жизни, тут, однако, не вытерпела, прослезилась и, садясь в телегу, по-христиански три раза поцеловалась с Герасимом»).

От рождения. Будучи привезённым из деревни, он долго тосковал по родным местам, но постепенно привык к городскому житью. Он усердный работник и во дворе у него всегда порядок.

С определённого момента обитатели дома начинают замечать, что Герасим с особой симпатией относится к тихой безропотной 28-летней прачке Татьяне. Его ухаживания трогательны и дело идёт к женитьбе; Герасим только ждёт, когда ему сошьют новый кафтан, чтобы в пристойном виде появиться перед барыней и попросить разрешения на брак. Однако барыня, понаблюдав за поведением вечно нетрезвого башмачника Капитона, вдруг решает, что исправить его может только женитьба, и определяет ему в супруги Татьяну. Дворецкий Гаврила, узнав об этом, пугается: он понимает, что ответная реакция Герасима может оказаться непредсказуемой. На срочно созванном совете был найден выход: зная о нелюбви Герасима к пьяницам, Татьяне предлагают притвориться хмельной и в таком виде пройти мимо дворника. Хитрость сработала; Герасим, просидев почти сутки в своей каморке, переживает крах любви и поэтому не препятствует чужой свадьбе.

Через год Татьяна со спившимся Капитоном по настоянию барыни уезжают в деревню. Герасим, простившись с ними на Крымском Броду , по пути домой, вытаскивает свалившегося в воду маленького щенка. Герасим приносит щенка домой, кормит и даёт кличку - Муму (одно из немногих слов, которые он может произнести). Со временем Муму превращается в симпатичную собачку, которая ко всем во дворе относится с доверием, но любит только Герасима. Барыня узнаёт о её существовании самой последней. Попытки наладить с собачкой отношения ни к чему не приводят; неудачное знакомство завершилось требованием барыни сделать так, «чтоб её сегодня же здесь не было». Гаврила, которому был адресован этот приказ, постарался его выполнить: сначала Муму тайком увезли на Охотный ряд и продали, но спустя сутки она вернулась к Герасиму с обрывком верёвки на шее. Тогда челядь максимально доступно объясняет дворнику, что барыня недовольна его собакой. Герасим в ответ даёт понять, что сам решит эту проблему.

Спустя час Герасим вместе с Муму вышли из каморки. Дворник повёл собачку в трактир и заказал для неё щи с мясом. Затем они отправились к Крымскому Броду и сели в лодку. Когда Москва осталась далеко позади, Герасим привёл в исполнение приказ, данный барыней: Муму поглотили воды реки. А её хозяин вернулся; но не в московский дом барыни, а в деревню.

История создания и публикаций

В 1852 году Тургенев, вопреки запретам цензуры , опубликовал некролог на смерть Гоголя , после чего по приказу властей в течение месяца содержался под арестом, а затем был сослан в Спасское-Лутовиново . В письме Полине Виардо писатель сообщил, что ему приказано жить в деревне «до нового распоряжения» .

Рассказ «Муму» был написан в апреле - мае на петербургской «съезжей», где Тургенев находился под присмотром частного пристава. Позже, уже во время пребывания в Спасском, писатель сообщил издателю Ивану Аксакову о готовности прислать «небольшую вещь, написанную под арестом» . Семья Аксаковых получила «Муму» осенью того же 1852-го и откликнулась на рассказ восторженно; издатель обещал опубликовать его в «Московском сборнике» . Этим планам осуществиться не удалось: второй том «Московского сборника», уже подготовленный к печати, был закрыт цензурой в марте 1853-го .

Рассказ удалось напечатать только через одиннадцать месяцев - он появился в третьем номере журнала «Современник » за 1854 год. Первым откликом на «Муму» стал специальный рапорт чиновника главного управления цензуры и официального рецензента «Современника» Николая Родзянко . В документе, направленном министру народного просвещения , Родзянко сообщал, что считает рассказ «неуместным в печати», потому что читатели могут «исполниться состраданием» к главному герою . Рапорту был дан ход: дело о публикации «Муму» рассматривалось на заседании коллегии, в результате чего на свет вышел циркуляр, подготовленный управляющим делами министерства Авраамом Норовым . Содержание рассказа было признано «щекотливым», а цензор В. Н. Бекетов , позволивший его опубликовать, получил предупреждение .

Герои и прототипы

В основе рассказа, по данным исследователей, лежит реальная история, случившаяся в доме Варвары Петровны Тургеневой - матери писателя . Прототипом Герасима был крепостной крестьянин Андрей по прозвищу Немой. Он, родившийся и выросший в деревне, отличался высоким ростом, статностью и броской внешностью. Во время одной из поездок по своим имениям его заметила Варвара Петровна. Староста, к которому помещица обратилась с расспросами, характеризовал Андрея Немого как трезвого и исправного работника . Богатыря перевезли в московский дом Тургеневой и определили дворником. Единоутробная сестра писателя, Варвара Житова , в своих воспоминаниях отмечала, что дворник носил красные кумачовые рубашки, был улыбчив и силу имел необыкновенную :

У Андрея на самом деле была собачка Муму, которую он утопил после приказа Варвары Петровны. Однако, в отличие от литературного героя, реальный Андрей не покинул барыню, а продолжал ей верно служить .

Герасим сложнее своего прообраза. Он дважды стерпел «зловещую игру со своей душой» - когда его разлучили с Татьяной и когда захотели отнять Муму. Решение героя утопить собачку литературовед Виктор Чалмаев называет поступком «гордым, полным мучительной скорби и достоинства» :

Прототипом Харитона - домашнего лекаря барыни - был крепостной крестьянин Варвары Петровны Порфирий Тимофеевич Кудряшов. Писатель хорошо знал его: во время заграничных поездок Кудряшову вменялось в обязанность исполнять роль «дядьки» при Тургеневе. С его помощью Порфирий Тимофеевич сумел получить медицинское образование и стал готовить себя к работе земским врачом, однако Варвара Петровна не захотела расставаться со своим персональным доктором .

Дворецкий Гаврила в изображении Тургенева - пройдоха и жулик; раскланиваясь и заискивая перед барыней, он тайком воровал всё, что плохо лежит. Башмачник Капитон мнил себя образованным человеком и был по-своему неглуп; с годами он утратил свой лоск, превратившись в горького пьяницу и патологического бездельника. Образ этого персонажа раскрывается с помощью присущей ему «образованной лакейской речи» .

Действия барыни, привыкшей бесцеремонно вмешиваться в судьбы своих слуг, исследователи характеризуют как произвол. При этом у неё не было намерений сознательно навредить Герасиму или Татьяне: дворника она ценила как хорошего работника, прачку почти не знала :

Отзывы

В течение первых двух лет после публикации «Муму» ни одно печатное издание России не отозвалось на рассказ. Этот «заговор молчания» был связан с цензурным циркуляром, запрещавшим «печатно упоминать „Муму“ как произведение» .

Однако в частной переписке литераторов и общественных деятелей рассказ и обсуждался, и анализировался. Так, Александр Герцен откликнулся на него словами «Чудо, как хорошо!»; в письме Тургеневу он отметил, что автор «Муму» «не побоялся заглянуть в душную каморку крепостного слуги, где тот имел лишь одно утешение - водку» .

Иван Сергеевич Аксаков, ознакомившийся с рассказом ещё в рукописном виде, особо отметил главного героя :

Художественные особенности

Образ Герасима раскрывается через его отношение к Татьяне и через привязанность к Муму :

Почти в каждом ключевом эпизоде автор обращает внимание на выражение лица Герасима. Оно является «зеркалом душевных переживаний героя», в котором читаются то недоумение, то угрюмость, то тихая радость. Одной из самых щемящих сцен рассказа является эпизод в трактире, когда дворник, решив напоследок накормить обречённую на смерть собачку, долго смотрел на неё. О чувствах Герасима в этот момент не говорится ничего, однако его драма раскрывается в предложении про «две тяжёлых слезы», которые выкатились из глаз богатыря .

Адаптации и влияние

Рассказ неоднократно экранизировался:

1949 - Диафильм Муму
- «Муму », режиссёры Евгений Тетерин , Анатолий Бобровский
- «Муму» (мультфильм) - режиссёр Валентин Караваев
- «Му-му » - режиссёр Юрий Грымов

25 марта 2004 года в Санкт-Петербурге на площади Тургенева состоялось открытие памятника Муму, приуроченное к 150-летию со дня первой публикации рассказа. Отлитая из чугуна скульптурная композиция представляет собой пса, свернувшегося у огромных сапог .

Напишите отзыв о статье "Муму"

Примечания

И. C. Тургенев // Современник. - 1854. - Т. XLIV , № 3 . - С. 9-36 (отд. I) .
Липатов П. Е. «Муму» И. С. Тургенева // Творчество И. С. Тургенева. Сборник статей / Редактор-составитель И. Т. Трофимов. - М .: Учпедгиз, 1959. - С. 142. - 575 с.
Борис Шварцкопф. . Русская речь , 1983, № 4 (31 октября 2006).
Петров С. М. И. С. Тургенев. Жизнь и творчество. - М .: Просвещение, 1968. - С. 69. - 368 с.
И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в 28 томах. Письма в 13 томах. . - М.-Л.: Издательство АН СССР, 1960. - Т. 2. - С. 395.
// Русское обозрение. - 1894. - № 8 . - С. 475 .
Оксман Ю. Г. И. С. Тургенев. Исследования и материалы, выпуск 1. - Одесса, 1921. - С. 52-53.
Петров С. М. И. С. Тургенев. Жизнь и творчество. - М .: Просвещение, 1968. - С. 70. - 368 с.
Орешин К. История рассказа «Муму» // Тургенев И. С. Муму. - М .: Государственное издательство детской литературы, 1964. - С. 10. - 64 с.
Житова В. Н. // Вестник Европы. - 1884. - № 11 . - С. 120-121 .
Липатов П. Е. «Муму» И. С. Тургенева // Творчество И. С. Тургенева. Сборник статей / Редактор-составитель И. Т. Трофимов. - М .: Учпедгиз, 1959. - С. 149. - 575 с.
Чалмаев В. А. Иван Тургенев. - М .: Современник, 1986. - С. 176-177. - 308 с. - (Любителям российской словесности).
Липатов П. Е. «Муму» И. С. Тургенева // Творчество И. С. Тургенева. Сборник статей / Редактор-составитель И. Т. Трофимов. - М .: Учпедгиз, 1959. - С. 156-157. - 575 с.
Липатов П. Е. «Муму» И. С. Тургенева // Творчество И. С. Тургенева. Сборник статей / Редактор-составитель И. Т. Трофимов. - М .: Учпедгиз, 1959. - С. 152-153. - 575 с.
Липатов П. Е. «Муму» И. С. Тургенева // Творчество И. С. Тургенева. Сборник статей / Редактор-составитель И. Т. Трофимов. - М .: Учпедгиз, 1959. - С. 144. - 575 с.
Герцен А. И. Полное собрание сочинений и писем под ред. М. К. Лемке. - П.: Литературно-издательский отдел Наркомата по просвещению, 1919. - Т. 9. - С. 99.
Аксаков К. С. Обозрение современной русской литературы // Русская беседа. - 1857. - Т. 1 . - С. 21 .
Липатов П. Е. «Муму» И. С. Тургенева // Творчество И. С. Тургенева. Сборник статей / Редактор-составитель И. Т. Трофимов. - М .: Учпедгиз, 1959. - С. 146. - 575 с.
Дудышкин С. С. // Отечественные записки. - 1857. - № 4 . - С. 55 .
Липатов П. Е. «Муму» И. С. Тургенева // Творчество И. С. Тургенева. Сборник статей / Редактор-составитель И. Т. Трофимов. - М .: Учпедгиз, 1959. - С. 150. - 575 с.



Романы

Повести и рассказы

Драматургия

Поэзия

Прочее

Персонажи

Окружение

Музеи

Отрывок, характеризующий Муму

– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.

Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…

Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г"афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г"афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво"ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п"ощайте, г"афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.

После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого.внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.

Кто такой Герасим;
Внешность героя;
Как он попал к барыне;
Его обязанности;
Жилище;
Отношение к Муму;
Характер Герасима;
Почему он уходит от барыни;
Мое отношение к Герасиму.

Герасим - главный герой рассказа Ивана Сергеевича Тургенева «Муму ». С самого рождения он был глухонемым, поэтому не мог слышать ни человеческой речи, ни звуков природы, и сам не мог вымолвить ни одного слова. Никого не было у Герасима. Он одиноко жил в деревне, в своей небольшой избушке. Как и многие простые люди того времени, он был несвободным, крепостным человеком и принадлежал одной московской вздорной барыне. Он на неё трудился, безропотно выполнял самую тяжелую крестьянскую работу.

Этот деревенский мужик был настоящим русским богатырем. Природа щедро одарила его необычайной физической силой. Он был очень высоким человеком - «12 вершков» или почти два метра ростом и весьма крепкого телосложения. У него были большие трудовые руки и огромные ладони. В работе не было ему равных, всё давалось ему легко. Трудился он неутомимо, за четверых. И косил, и пахал, и молотил он ловко и умело. Все считали его очень славным мужиком.

Но судьбе было угодно, чтобы барыня забрала глухонемого богатыря из деревни к себе в Москву. Наверное, ей приглянулось его молчаливое трудолюбие. А он не мог ей противиться, потому что она была его полноправной хозяйкой. В московской усадьбе ему выдали новую одежду и поручили выполнять новую работу. Из крестьянина Герасим неожиданно для самого себя превратился в дворника и сторожа.

Работать в городе на новой должности для него было слишком просто. Ведь он привык к тяжелым полевым работам, и трудиться по двору для него не составляло никакого труда. Круг дел у него был совсем небольшой: подметать двор, доставлять в усадьбу бочку с водой, обеспечивать хозяйство дровами, не пускать чужих людей, а ночью сторожить. Всю основную работу Герасим выполнял за полчаса. Трудился он очень усердно, как привык в деревне. Везде и во всем у него был образцовый порядок. Но не любил он своего нового места жительства, тосковал, душа его так и рвалась в родной деревенский дом. Чувствовал он себя зверем, которого поймали и заточили в клетку.

Жилище его было весьма скромным и в самом деле похожим на тесную клетку. Он обустроился в небольшой комнатушке прямо над кухней. Обстановка в ней была очень простая. Мебели было совсем мало, только самое необходимое: кровать, столик и стул. Но вся она была очень прочная, дубовая, чтобы выдерживать вес деревенского богатыря. Свою каморку Герасим всегда запирал на ключ - он был всё-таки нелюдимым и не любил, чтобы к нему заходили посторонние.

Дворовые люди, которые жили у барыни, к Герасиму относилась с опаской. Они побаивались глухонемого из-за того, что характер у него был уж больно строгий и серьезный, а ещё из-за его необычайной силы и сурового молчания. «Кто знает, что у него не уме», - наверное, думали они. За глаза они называли дворника «лешим».

Как-то раз это богатырь Герасим спас маленького щеночка, взял его к себе в каморку, отогрел, обсушил и накормил. Он так заботился о своем питомцем, как «ни одна мать не ухаживает за своим ребенком». Оказалось, что за суровой внешностью и могучим телосложением скрывается очень доброе, нежное сердце. Герасим назвал собачонку Муму, потому что никакого другого слова, кроме этого мычания, он не мог произнести. Муму всегда с радостью отзывалась на это незамысловатое имя. Герасим с теплотой заботился о собачке, любил её без памяти. Всю свою нерастраченную ласку он подарил этому маленькому преданному существу. А Муму ходила за ним по пятам, беспрекословно слушалась и верно ему служила.

Но недолго пришлось им счастливо вместе жить. Чувствуя свою беспомощность, от безысходности и отчаяния Герасим утопил Муму. Для него это была невосполнимая потеря. Он вырастил её как родного ребенка, и своими же руками ему пришлось её убить. Сердце его дрогнуло, тяжелые слёзы катились из его глаз, но он в тот момент не видел другого выхода.

После гибели собачки Герасим больше не мог вынести своего заточения в городе. Он проявляет решительность, которая раньше ему была несвойственна, и возвращается в родную деревню. Хотя он прекрасно понимает, то за подобное своеволие - побег - ему грозит тяжелое наказание: каторга или даже смерть.

Мне жаль Герасима. Судьба была к нему сурова. Лишенный дара слуха и речи, он оказался лишенным всего, что было дорого его сердцу, доставляло ему радость и утешение. И всё же я не совсем понимаю героя рассказа: почему он всё-таки решил утопить бедное животное. Наверняка, можно было найти какой-то выход. Например, отдать её в добрые руки. Какие мысли и переживания терзали Герасима и почему он совершил свой жестокий поступок, нам, к сожалению, уже не узнать.

Жанр этого произведения - рассказ. Завязка. В Москву привезли из деревни глухонемого Герасима. Он стал дворником у барыни. Развитие действия. Самодурство барыни ломает судьбу Герасима. Сначала крестьянина срывают с земли, привозят в город, заставляют делать чуждую ему работу. Потом по прихоти барыни выдают Татьяну, полюбившуюся Герасиму, замуж за пьяницу Капитона. В конце концов лишают Герасима единственного дорогого существа - Муму. Кульминация. Барыня приказала убрать собаку со двора. Развязка. Герасим исполнил приказ барыни, утопил в реке Муму и ушел обратно в деревню.

Герасим до приезда в город жил в деревне, занимался нелегким крестьянским трудом. Эта работа не только кормила его, но и доставляла удовольствие. Он, «будто сам, без помощи лошаденки», с легкостью пахал неподатливую землю и вообще напоминал богатыря. Смена образа жизни не радует. Тургенев с помощью образов природы объясняет, насколько тяжело для Герасима его новое положение. То герой рассказа похож на быка, которого везут неизвестно куда, и он при всей своей мощи и силе не в силах изменить свою жизнь, то часами лежит во дворе барского дома лицом вниз, как пойманный зверь. Понять характер Герасима помогает и описание интерьера его каморки: «истинно богатырская кровать» на четырех чурбанах, маленький, но очень прочный столик, трехногий стул - все было сделано им самим. Герасим улыбается, видя, что стул не теряет своей устойчивости даже после ударов о землю.

Герой рассказа - крепостной крестьянин, собственность барыни. Этот факт очень важен для его характеристики. Он обязан приносить своей хозяйке пользу и не докучать какими-то своими желаниями. Его внимание к Татьяне, прачке из многочисленной дворни, его хозяйке совсем не интересно.

Герасим выделяет Татьяну из всего окружения, потому что сердцем умеет угадывать тех, кому может понадобиться его помощь и защита.
Любовь Герасима к несчастному спасенному щенку, найденному в день расставания с Татьяной, возникает сразу и надолго. Устроив свою находку, Герасим заснул каким-то очень светлым, счастливым сном. Муму отвечает Герасиму вниманием и любовью.

Почему Герасим все-таки выполняет волю вздорной барыни? Он человек подневольный и, как всякий крепостной, должен беспрекословно выполнять барский приказ. Он не может даже жениться по своему выбору. Выполнив приказ убить Муму, он лишился последнего, что ему было дорого. Герасим бунтует, уходит из города, от барыни, возвращается в родную деревню. Это волевой поступок смелого и решительного человека. В образе Герасима воплощена мысль о том, что чувство собственного достоинства присуще человеку независимо от его происхождения, этот образ проникнут авторским сочувствием.

Барыня - вздорная, своевольная, властная женщина. Капризы, смена настроения, самодурство руководят ее поступками. Ради развлечения она решает затеять свадьбу Татьяны и Капитона, а увидев, что ничего из этой затеи не получилось, отсылает их с глаз долой. Интерес к Муму сменяется гневом и желанием избавиться от нее. Барыня считает себя вправе рас-

поряжаться чужими судьбами. Любая отдельно взятая жизнь для нее ничего не значит. К счастью для Герасима, она расценила его уход только как неблагодарность и не стала разыскивать беглеца и учинять суд.

Наблюдая за судьбами героев рассказа, можно представить себе жизнь крепостных крестьян в России того времени. Тургенев показывает, что крепостное право уродует не только крестьян и дворовых, но и самих господ. Глухонемота Герасима не только его собственный изъян. Это знак невозможности выразить себя, быть услышанным.